Когда-то наше государство было частью огромной империи. Территория БССР располагалась ближе всех к вероятному противнику, поэтому именно Белорусский военный округ был сильнейшим в Союзе.
Здесь находились самая передовая военная техника, оборудование и было размещено ядерное оружие, призванное сдерживать страны по ту сторону «железного занавеса».
Наш путь лежит в бывший военный городок, расположенный в Полоцком районе неподалеку от г. п. Ветрино. На входе — полуразрушенное КПП, говорящее о когда-то закрытом статусе объекта.
 |  |
Картину дополняют заброшенная котельная, обвалившиеся казармы из красного кирпича, разбитое асфальтовое покрытие и одна улица — армейская.
Чуть дальше — жилые дома, ДОСы, как называют их местные, — между прочим, самое комфортное жилье городского типа в этом месте. В одном из них проживает бывший командир ГПП (группы подготовки и пуска) 3-го дивизиона Р-14 ШПУ «Чусовая», гвардии полковник запаса Василий Макатерчик.
27 лет он прослужил в ракетных войсках. Начинал с должности старшего оператора, а в запас ушел, будучи командиром полка.
Наш собеседник не понаслышке знаком со всеми нюансами службы на ядерном объекте, ими он и поделился с 42.TUT.BY.
В обстановке особой секретности
О том, что Василий Михайлович служит в 3-м ракетном дивизионе, долгое время не знала даже его жена. Поначалу, тогда еще лейтенант Макатерчик, носил форму артиллериста, а все офицера полка — летную.
Недалеко, в Поставах, располагался запасной аэродром, принадлежавший подразделениям 26-й воздушной армии, поэтому такая экипировка подозрений вызвать не должна была. Кормили ракетчиков тоже по летным нормам, что очень нравилось бойцам.
Еду можно было выбирать из нескольких блюд, и рацион был очень вкусным. Правда, продолжалась такая благодать всего два года, потом летный рацион был положен только дежурным сменам.
Тренировки производились только по ночам, когда шансы засечь подразделение при помощи спутниковой разведки были минимальными. В дневное время активность вокруг шахт сводилась к минимуму, а сами крышки были так хорошо замаскированы, что, по словам Василия Михайловича, их можно было принять за подсобные постройки.
Сам периметр шахт охранялся специальным подразделением, все подходы были прикрыты колючей проволокой.
Сначала шли несколько рядов обычной колючки с предупреждающими табличками, затем была натянута тоненькая проволока тантал. Если ее задевали, на пульте в караульном помещении загоралась лампочка. Затем следовало стационарное электризуемое заграждение «Сетка П-100», на которое подавалось напряжение 1650 Вольт.
После него снова шло проволочное заграждение, чтобы под удар электротоком не попали свои же солдаты. Однако несколько раз в год в смертельное заграждение попадала разная живность, в основном зайцы и кабаны.
Если случайные грибники подходили близко к территории дивизиона, то они задерживались охранной ротой, затем попадали на беседу к особисту, после чего их отпускали.
О мерах секретности вокруг части Василий Михайлович пошутил так: «Обо всем, что у нас происходит, знали только особист и местные бабки». Последние, по слухам, узнали о возможном отправлении ракетчиков на Кубу раньше самих военнослужащих.
Сутки под землей
Дежурная смена заступала в девять утра и сменялась на следующий день в то же время. Форма ракетчиков, заступавших на смену, представляла собой обычные хлопчатобумажные штаны и китель, на голову надевался берет коричневого цвета, на ноги — кожаные шлепанцы. В них было удобно передвигаться по шахте, и они не оставляли черных полос на напольном покрытии, выстланном внутри шахты.
Сами ракетчики постоянно нарушали установленную форму одежды, предпочитая фуражки беретам.
— Я по молодости пытался с этим бороться, — рассказывает Василий Макатерчик, — но потом мне объяснили, что фуражка гораздо удобнее. Командир, говорят мне, посмотрите, в каких условиях работаем. Везде трубы и вентили, а когда объявляют тревогу, приходится бежать по темным коридорам на боевой пост и при этом легко удариться головой. Фуражка неплохо ослабляет удар.
Двигаться за время дежурства приходилось совсем немного. Начальник электрослужбы как-то спросил у Макатерчика, сколько способов спать на стуле он знает. Василий Михайлович ответил, что с десяток, на что офицер парировал, что ему знакомо с полсотни.
Дежурить в шахте вроде было и несложно, даже удавалось поспать, но, как вспоминает Василий Михайлович, утром он был «…какой-то не такой». Сказывалось, наверное, кислородное голодание. Особенно это ощущалось, когда объявлялась полная боевая готовность — тогда вход в шахту закрывался массивными металлическими дверями. В остальное время их прикрывали обычные решетки.
Цистерну с гептилом обследовали с лупой
Глубина ракетной шахты составляла порядка 30 м, чтобы передвигаться между этажами, использовался лифт. В шахту входили всегда по двое из того расчета, что двоим сразу плохо не станет и один из военнослужащих сможет вызвать помощь.
Сама шахта постоянно питалась электричеством от линии ЛЭП, в случае, если же по каким-то причинам подача энергии прекращалась, «Чусовая» переходила на аккумуляторы, затем, спустя 90 секунд, включались дизели.
Ракеты в шахтах стояли незаправленные — токсичное топливо долго не хранилось. Его компоненты находились в отдельных емкостях, которые также требовали обслуживания. Промежутки обслуживания: еженедельное, годовое, трехгодовое.
Например, когда приходило время обслуживать цистерну с гептилом, сначала сливали около 770 кубов топлива, затем промывали емкость водой и прочищали воздухом.
После этого Василий Михайлович в костюме химзащиты и противогазе входил в цистерну, проверяя ее на предмет сколов, каждый из которых рассматривался при помощи лупы.
В это время офицера сопровождали гражданские техники, работающие на заводе-изготовителе ракет. Таких было два: завод № 596 (Днепропетровск) и завод № 166 (Омск). Если скол представлял серьезную опасность, его заваривали при помощи специального сварочного аппарата.
Учебные ракеты тоже «летают»
Для тренировок в дивизион привозили учебные ракеты. Они не предназначались для запуска, а только для отработки заправки/слива ракетного топлива и компонентов.
Учебной емкости хватало на определенное количество циклов, после чего ее отправляли на завод. Поэтому перед сливом топлива для поддержания оптимального давления необходимо было открывать специальный клапан, иначе ракета просто сминалась.
Во время тренировок по заправке и имитации пуска на поверхности дежурил ефрейтор, в обязанности которого входило доложить, что ракета осталась на месте. Он обычно подходил к краю шахты, визуально определял нахождение ракет в ней, о чем и докладывал на КП (командный пункт).
Однажды на одной из тренировок офицер, ответственный за открытие клапана, сильно перенервничал и забыл про свои обязанности. В итоге при слитии горючего ракета смялась, как картонка, и рухнула вниз под тяжестью учебной боеголовки.
Ефрейтор подбежал к краю шахты, увидел, что она пустая, и доложил на КП: «Ракета ушла!». Можете представить, какой переполох поднялся в штабе. Шутка ли, запустить баллистическую ракету неизвестно куда.
На подбор кодов запуска к ракете ушло бы 60−100 лет, но было всего три попытки
— Куда нацелены ракеты, в дивизионе не знал никто, — рассказывает собеседник. — Конверты с целями хранились в Главном штабе ракетных войск, и случись война, их вскрывали и давали бы нам команду на пуск. Но чтобы запустить ракету, нужен был еще специальный код, состоящий из определенной цифровой последовательности. Чтобы его подобрать, при тогдашнем уровне техники понадобилось бы 60−100 лет.
Нам же отводилось всего три попытки для правильного набора. Если этого не случалось, то ракета блокировалась навсегда. Чтобы снова привести ее в боевую готовность, требовалось вмешательство специалистов из Москвы.
За хранение и установку боеголовок на Р-14 отвечало отдельное подразделение — РТБ (ремонтно-техническая база) или, как их называли военные между собой, — головастики. У них был собственный караул и отдельное помещение, где хранились головные части ракет.
Развал Союза и конец службы
С боевого дежурства ракеты в 3-м дивизионе были сняты в 1978 году. К этому времени Василий Макатерчик уже командовал 402-м гвардейским Дновским Краснознаменным ордена Кутузова ракетным полком. На этой должности Василий Михайлович и застал развал Союза.
— О развале СССР нас оповестили по внутренней связи, кажется, командир дивизии. Затем нас срочно собрали в Витебске, приезжал лично Кебич, который пытался объяснить, что ничего страшного не произошло, просто в Минске приняли решение переименовать СССР в СНГ, так как у первого президента Горбачева не получилось сохранить страну. Но уже тогда мы все хорошо понимали, что это конец. Позже мне предложили служить в белорусской армии, нужно было только принять присягу наново. Но я офицер и присягу не меняю. Страны, которой я служил, больше не было, и мне оставалось только уйти на пенсию.